この世界は。。。いいですか？
Жил у нас в городе один старый еврей, Семён Маркович. Было ему далеко за семьдесят, но он был тот ещё старый хрен, и имел наше государство как хотел. Например, имея инвалидность и пособие по инвалидности, он ухитрился сделать так, чтобы об этом никто не знал, и работал ещё на полную ставку как белый человек.
Был он портным, и однажды он сшил мне брюки. Казалось бы, обычные штаны в полоску к костюму-тройке, взамен родных, которые я ухитрился порвать на первом же занятии в мединституте. Он принял мой отрез ткани, окинул меня взглядом, как-то пощупал бока, измерил один раз сантиметром от пояса до пола и сказал приходить через три дня. Я пришёл, думая, что теперь он возьмётся за меня по настоящему и устроит нормальную примерку, но Семён Маркович хитро улыбнулся и с достоинством подал мне пакет. Я развернул, недоумевая, и нашёл в нём обрезки своей ткани и... готовые брюки. Боже, что это были за брюки! Они сидели на мне так, будто я в них родился! Как будто бы они росли вместе со мной все мои восемнадцать (тогда) лет! Сейчас, много лет спустя, я готов отдать всю свою одежду за одни эти брюки. Потом я очень их берёг, но ничто не вечно, и они в конце концов сносились и порвались, но это было потом. А тогда я мерил их и не мог отойти от шока, а Семён Маркович смотрел и улыбался.
Больше я его никогда не видел. Года через два мама сказала что он умер.
Сегодня мы были на концерте и я видел ещё одного, очень похожего старого еврея. Мало того что он был первой скрипкой оркестра, так ещё одновременно ухитрялся быть и дирижёром, да ещё и подменял дамочку-конферансье между номерами, когда та сбивалась и путалась. Но это не главное. Главное в том, что от него исходила та же самая аура, та же самая харизма, что от Семёна Марковича. Аура доброго, старого, импозантного, немножко хитрого, но честного еврея.
Был он портным, и однажды он сшил мне брюки. Казалось бы, обычные штаны в полоску к костюму-тройке, взамен родных, которые я ухитрился порвать на первом же занятии в мединституте. Он принял мой отрез ткани, окинул меня взглядом, как-то пощупал бока, измерил один раз сантиметром от пояса до пола и сказал приходить через три дня. Я пришёл, думая, что теперь он возьмётся за меня по настоящему и устроит нормальную примерку, но Семён Маркович хитро улыбнулся и с достоинством подал мне пакет. Я развернул, недоумевая, и нашёл в нём обрезки своей ткани и... готовые брюки. Боже, что это были за брюки! Они сидели на мне так, будто я в них родился! Как будто бы они росли вместе со мной все мои восемнадцать (тогда) лет! Сейчас, много лет спустя, я готов отдать всю свою одежду за одни эти брюки. Потом я очень их берёг, но ничто не вечно, и они в конце концов сносились и порвались, но это было потом. А тогда я мерил их и не мог отойти от шока, а Семён Маркович смотрел и улыбался.
Больше я его никогда не видел. Года через два мама сказала что он умер.
Сегодня мы были на концерте и я видел ещё одного, очень похожего старого еврея. Мало того что он был первой скрипкой оркестра, так ещё одновременно ухитрялся быть и дирижёром, да ещё и подменял дамочку-конферансье между номерами, когда та сбивалась и путалась. Но это не главное. Главное в том, что от него исходила та же самая аура, та же самая харизма, что от Семёна Марковича. Аура доброго, старого, импозантного, немножко хитрого, но честного еврея.